Новые подходы в историографии Сталинградской битвыСтраница 2
Эта точка зрения оказалась привлекательной для некоторых российских историков, согласившихся считать операцию «Марс» провальной и возложить ответственность за это на Г.К. Жукова.
Действительно, ставшие известными историкам в последнее время материалы позволяют дать убедительное обоснование тезиса о тесной взаимосвязи победы под Сталинградом с развитием событий на других участках фронта, прежде всего – на западном (московском) направлении. Тем не менее, обстоятельства подготовки и проведения операции «Марс», а также некоторые важные детали (в частности, сообщение П.А. Судоплатова о том, что советской контрразведкой немцам были переданы сведения о планирующемся наступлении под Ржевом), вынуждают рассматривать итоги операции «Марс» прежде всего в контексте общей ситуации на всем советско-германском фронте: несмотря на неудачу наступления под Ржевом, советское командование в целом переиграло противника в стратегическом плане, воспрепятствовав переброске немецких войск с московского направления на юг и обезопасив себя от вероятного удара вермахта на Москву.
В числе других дискуссионных вопросов истории Сталинградской битвы особое место занимает оценка приказа Народного комиссара обороны №227 от 28 июля 1942 года об итогах первого года войны и мерах по наведению порядка и дисциплины в войсках, известного как «Ни шагу назад!» Приказ требовал укрепления дисциплины самыми жестокими мерами. Предусматривалось создание штрафных подразделений, а также заградительных отрядов, которые должны были располагаться в тылу дивизий с задачей в случае паники и беспорядочного отхода частей расстреливать на месте паникеров и трусов. (Следует помнить, что формирование заградительных отрядов в Красной Армии практиковалось с сентября 1941 г.)
С конца 1980-х годов приказ №227 стал рассматриваться как очередное преступление власти, пример некомпетентного вмешательства Сталина в руководство войсками, неоправданной жестокости, ставшей одной из причин огромных потерь Красной армии.
Такой подход в некотором смысле является традиционным для создававшейся на Западе историко-публицистической литературы о Второй мировой войне, где стойкость и мужество советских воинов чаще всего объяснялись страхом перед «железной дисциплиной комиссаров» и «расстрельными командами».
В российской историографии соответствующие оценки Приказа получили распространение лишь недавно. В предисловии к изданному в серии «Русский Архив: Великая Отечественная» сборнику приказов Наркома обороны за 1941–1942 годы, например, предусматривавшиеся приказом №227 мероприятия по укреплению дисциплины характеризуются как «аморальные», «циничные», «фашистские», «нечеловеческие методы принуждения русских воинов к ведению боевых действий», которым нет примеров в истории России.
Со стороны ветеранов войны, профессиональных военных не раз раздавались возражения против такой оценки приказа и его роли в событиях на фронтах Великой Отечественной. Генерал армии Герой Советского Союза П.Н. Лащенко, например, на страницах «Военно-исторического журнала» вспоминал: «…мы восприняли приказ как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт».
В литературе, изданной к 60-летнему юбилею победы под Сталинградом, также можно встретить осуждающие оценки Приказа №227. Авторы брошюры «Битва за Сталинград», например, не скрывают своего раздражения содержанием приказа, считая, что в нем «во всех бедах государства огульно обвинялась вся Красная армия», в то время как главным их виновником являлся Верховный Главнокомандующий, а также «те высокопоставленные профессионалы, которые соглашались с его неправильными решениями по ведению военных действий», однако о своей ответственности за поражения Красной армии И.В. Сталин в Приказе №227 умолчал.
Такого рода оценки основаны на неявном предположении, что советские войска и без всяких приказов и дополнительных административных мер всегда и везде были готовы «стоять насмерть». Заградотряды, да и вообще войска НКВД, только мешали армии исполнять свой долг. Сегодня, когда наше представление о войне базируется на значительно более широком и разнообразном комплексе источников, чем в прежние времена, такое представление нельзя не признать односторонним. Пожелание же относительно необходимости в приказах Верховного Главнокомандования сообщать «всю правду» о масштабах постигших страну утрат и поражений, каяться за совершенные ошибки в управлении войсками выглядит по меньшей мере наивным.
Дальнейшая радикализация революции
Стремительное нарастание конфронтации США с Кубой толкало революционное руководство" гораздо дальше первоначальных намерений. Быстрой радикализации революции содействовали тесная связь кубинского капитализма с латифундизмом и иностранным капиталом, слом прежней государственности в результате вооруженного разгрома прежнего режима и ...
Лагерная экономика
Несомненно, история ГУЛАГа – это разрушенные судьбы людей, потеря близких, подорванное здоровье и несбыточные надежды. Это история страны, история детей, оставшихся без родителей в детских домах. Это история несделанных открытий, изобретений, ненаписанных книг. Это история мучений и глупости. Это история о том, как сомнительная мечта о ...
Внешняя политика. Война
с Польшей. Русско-турецкая война 1768-1774 гг.
В 1763 г. умер польский король Август III, сразу же началась борьба между кандидатами на престол. При поддержке России королем Польши стал Станислав,этому активно противодействовали Франция и Австрия. король уравнял в правах католиков и диссидентов. возник мятеж против короля Станислава, который был подавлен русскими войсками в 1768 г. ...